Кинобатофобия: меня пугают небоскребы в фильмах
Немного странный материал.
Батофобия — боязнь небоскребов и высоких зданий.
Oднажды я обнаружил у себя этот страх, но не в самом его стандартном виде: моя батофобия экранная, то есть проявляется лишь в те моменты, когда при просмотре фильма передо мной возникают небоскребы или еще какие-то гигантские строения. Именно от этого, а не от какого-нибудь там дешевого скримера, меня временно парализует дрожь.
Фобии надо разграничивать, поэтому вы должны понять, что сейчас речь пойдет именно о кинобатофобии (пришлось самому придумать этот термин).
Кстати, существует и другая батофобия — отличается от этой наличием буквы h (bathophobia). Люди, страдающие ей боятся глубины (тоже так себе).
Kиношники всегда любили мегаполисы, а небоскребы уже чуть ли не век предстают в качестве полноценной этнической черты Америки. Они кругом: порой их можно найти лишь на общих планах, дающих понимание, где разворачивается действие, а порой — в одной из главных ролей наравне с настоящими героями фильма.
Так, например, красавец Эмпайр-стейт-билдинг получил культовый статус в том числе благодаря своему камео в оригинальном Кинг-Конге. Новое здание выделялось по-особенному не только в фильме, но и в городской среде— 400 метров камней и стали разместились посреди тогда еще малоэтажного Манхэттена.
88 лет назад для Америки в разгаре Великой Депрессии Эмпайр-стейт — это один большой когнитивный диссонанс, звучащий как “Да, мы построили самое высокое здание в мире. Да, 25% населения сидит без работы”.
Тем не менее, в наши дни лицезрение милашки Кинг-Конга или футуристического Эмпайр-стейт-билдинга из 1930-х не пугает, но вот сам противоречивый образ этого небоскреба, символизирующий одновременно столько всего — да.
Я не буду уходить в еще большие дебри, поэтому просто скажу, что временной промежуток до начала 1970-х сформировал то, что можно обозвать нормой 1.0 — зритель привык к постоянному присутствию небоскребов в кино. Сам факт наличия каменной глыбы, растущей до неба и собирающей в себе тысячи людей, бегающих из одной ограниченной стенами зоны в другую, стал реальностью, так что метаморфоза нащупывалась.
Норма 1.0 из-за своей будничности стала пережитком прошлого и закинув себе на плечи взрывной экшн, попросила отныне называть ее нормой 2.0.
Отгремевшие до начала нулевых Вздымающийся ад, Охотники за привидениями, Крепкий орешек, День независимости и Миссия невыполнима определили небоскребу новую роль. Он стал точкой сосредоточения вселенской силы, местом инопланетного удара или, грубо говоря, любезным хозяином, открывающим двери любой апокалиптической чертовщине.
Причиняя боль высоткам, киноделы затерли их образ до дыр, да настолько колоссально, что в 1990-е, даже для наших русско-избовых сознаний, это стало нормой.
Но!
Опять же!
Разве эти боевики пугают?
Ну, кого как. Например, мне более боязно не от террористов из Крепкого орешка, а от единения с паранойей Кэмерона, которому кажется, что он увидел отца, машину которого угнал:
Мини-вывод по норме 2.0: страшно то, что делает человек, находясь в этом самом небоскребе и то, как вы себя увязываете с ним или ситуацией вокруг него.
Cцена из Ферриса Бьюллера — предвестник моей личной истории с кинобатофобией, работающей на топливе противонормы.
Противонорма похожа на радикальную новую власть, врывающуюся в овальный кабинет и бескомпромиссно выкидывающую в окно помпезные кресла, нагретые долгими годами бездейственного просиживания.
Во-первых, противонорма не привязана ко временам и эпохам — ее отголоски можно найти хоть когда и хоть где.
Во-вторых, это самое противо может быть чересчур странным и субъективным. Например:
Да, да, да. Это не небоскреб и даже не здание, а статуя богини Таурэт, очень стыдная и неправдоподобно выглядящая (Остаться в живых вообще славился печальным графоном). Совершенно крошечная в контексте поста о небоскребах (в 5 раз ниже Эмпайр-стейта), но невообразимо гигантская в контексте пустого острова. Вау-эффект вкупе с саспенсом, которым можно считать все время сериала вплоть до этого момента, пробрали меня до мурашек. Уж слишком могущественно выглядела статуя и слишком внезапно она появилась.
Тут стоит отметить, что необитаемый остров с кучей выживших и нулевой отклик от спасателей влияет на образ этих самых выживших. С каждым эпизодом они кажутся все беспомощнее и меньше, а на фоне статуи, искажающей соразмерность, уровень ничтожности человека зашкаливает. Это и пугает.
Второй субъективный пример снова не перекликается с небоскребами, но еще нагляднее показывает, что такое противонорма. Не буду умничать, пытаясь заглянуть в голову Тарковскому и объяснить эту сцену, но мы с вами видим одно и то же: фоном к русскому пейзажу с деревянным домом служат римские акведуки. Состыковано несостыкуемое, смешано несмешиваемое — опять же когнитивный диссонанс, образующий сдвиг в сознании и подталкивающий тело, покрытое холодным потом вымолвить: “эээ”.
Pаз уж мы завернули к теме холода, то пора рассказать о фильме, жирно и нервно подчеркнувшем мою кинобатофобию. Психотриллер Лекарство от здоровья Гора Вербински с первых секунд, под манящую оркестровую музыку Бенджамина Уоллфиша, повышает чувствительность и заставляет молча предвкушать.
Почитайте на досуге: Геометрическая эстетика “Лекарства от здоровья”
Круг замкнулся. Перед нами снова Нью-Йорк. Мы медленно катимся по Уолл-Стрит, созерцая острые, абсолютно невзрачные небоскребы, таящиеся в сумерках, как акулы глубоко под водой. Эти кадры очень и очень темные (буквально)— здания едва видны.
Морозная, приглушенная зелена (отдает ремейком Вербински на японский Звонок) остужает до костей и окунает в мир фильма, после просмотра которого становится ясно одно — всё главное зло запрятано вовсе не там, где мы провели более двух часов, а как раз-таки в тех самых небоскребах, порождающих ощущение разъедающей, но невидимой болезни, курсирующей по оживленным улицам, переходя от здания к зданию и желая всё большего.
А еще у меня есть предположение, что некоторые режиссеры показывают небоскребы и их внутренности так жутко не только из-за концепций, где черным по белому прописано “от офиса должно веять холодом”, нет, думаю это некая форма протеста, ведь, ну, вы знаете… встречи с инвесторами, договоры со студиями и прочие формальности — всё происходит там и ничего веселого для человека (особенно творческого) в этом нет.
Да и вообще, если в кино речь заходит о деньгах (Волк с Уолл-стрит не в счет), то цветовая гамма картинки стремительно начинает остужаться и из-за этого даже воспоминания об этих фильмах будут такими же. Совершенно не помню подробностей сиквела Уолл-стрит с Шайей ЛаБафом, Предел риска или подобные “финансовые” фильмы, но вот холодок при одной мысли о них образуется.
Тот же пилот Мистера Робота. Помните силуэты сильных мира сего? Одновременно пугает и сам факт того, что такие люди правда существуют, и манера подачи — обезличенные, мерзкие очертания — мы видим врага, но не видим врага. Это и есть противонорма, расшатывающая нервы и оставляющая отпечаток.
Благодаря операторской работе в седьмом сезоне Молокососов можно легко проникнуться страхом Эффи относительно ее судьбы, которая будет решена в одном из небоскребов Лондона:
Под занавес мы как можно дальше ушли от злосчастной Уолл-стрит и оказались в Стокгольме. Самый первый диалог с Элизабет в финчеровской Девушке с татуировкой дракона несмотря на то, что в городе уйма архитектурных шедевров, проходит в типичной стеклянной коробке (коллаборация кинобатофобии с клаустрофобией). Асоциальность героини передается как чисто визуально, так и в плане диалогов. В итоге, неуютность, рожденная в начале картины, тянется сквозь весь хронометраж.
Начиная этот пост, пытаясь проанализировать свой необычный страх, я понимал, что не смогу дать конкретные ответы и научно подойти к изучению, представьте максимально большие кавычки, проблемы. Это было важно как выплеск и интересно как опыт: то есть, что я вообще напишу об этом, как преподнесу это.
Может, вы тоже выявили у себя кинобатофобию? Или просто смеялись над моей излишней восприимчивостью к вещам, на которые даже внимание обращать не стоит? Так или иначе, любое здание, в котором мы находимся — лишь временное пристанище для наших потерянных душ, архитектурная версия чистилища.
Но вы не думайте об этом.
